Он нехорошо усмехнулся.
- Не нужно меня спасать, совершенно не нужно.
- Отправь свою гордость в отставку, слышишь? – отозвался собеседник. – Достаточно играть в игрушку с названием «Жизнь». Слишком поздно…
Он сидел на ледяном полу, облокотившись на влажную, местами поросшую лишайником стену, и размышлял о том, стоит ли подниматься. Сил оставалось ровно на столько, чтобы крикнуть охраннику и сообщить об окончании аудиенции. Кричать не хотелось, продолжать разговор, впрочем, тоже.
Собеседник–врач все продолжал о чем-то твердить, что-то доказывая и объясняя, пытаясь убедить.
Словам он перестал верить не то, что бы так уж давно… Но верить в себя оказывалось гораздо проще, чем верить в кого-то.
Он-таки собрался и позвал охранника. Врач, пробормотав какую-то оскорбительную гадость, скрылся из виду, неприятно скрипнул засов.
Он теплее закутался в некое подобие одеяла, наслаждаясь тишиной одиночества. Он чертовски устал. Ему виделось поле зеленой-зеленой травы и витающий в воздухе аромат шалфея. И синяя порожистая речка, теряющаяся в зелени берегов. Бледная луна сквозь крошечное решетчатое окно осветила играющую на его устах улыбку, спокойную и искреннюю. Парень встал и, пересекая поле, направился к речке. Он шел по безлюдным краям, и его ступни ласкала зелень июльских цветов. Луна, услышав шепот слов прощания, осталась сторожить пустую темницу.